Будучи ребенком, Тина Родригес стала жертвой насилия в семье, в том числе и сексуального насилия, и неоднократно звонила в службу 911, чтобы сообщить о жестоком обращении отца с матерью, братьями и сестрами. Его приступы не только вызвали у нее серьезные расстройства пищевого поведения, но и глубокую травму, которую удалось исцелить только после многих лет семейной терапии. Однако, этот путь исцеления привел к неожиданному результату: со временем Родригес примирилась с человеком, разрушившим ее детство.
В рамках своей работы с жертвами сексуального насилия, Родригес пригласила своего отца поделиться собственным опытом с другими насильниками о том, что означает наказание в системе уголовного правосудия. Но более болезненным, чем тюрьма, – отец считает борьбу с тем вредом, который он причинил собственной семье.
“Существует разрыв в культурной ответственности как для тех, кто пострадал от проблем гнева или насильственных импульсов и неспособности контролировать их, так и для тех, кто стал жертвами насилия в семье”, – сказала Родригес во время конференции, организованной медиа-службой Ethnic.
“Мы полагаемся на важность нашего образования в целях профилактики и вмешательства со стороны (уголовных) систем, которые помогли создать боль, а затем хотят удержать нас в ловушке этой боли … Мы должны нести культурную ответственность за просвещение нашей молодежи о насилии в семье и методах его профилактики”, – добавил адвокат, который сегодня является калифорнийским менеджером в организации “Crime Survivors for Safety and Justice” / “Выжившие в преступлениях за безопасность и справедливость”.
Согласно отчету за 2020 год, опубликованному в медицинском журнале “New England Journal”, во время пандемии каждая четвертая женщина и каждый десятый мужчина сталкивались с жестоким обращением со стороны своего интимного партнера или супруга. Подобные сообщения указывают на резкий рост насилия в семье на фоне пандемии COVID-19.
“Жертвам было очень трудно получить доступ к ресурсам или помощи, когда они находились в карантине со своим жестоким партнером”, – сказала Моника Хант, исполнительный директор Азиатско-Тихоокеанского института в Атланте.
Гендерное насилие. “Трудно найти время, чтобы спрятаться в ванной комнате, чтобы сделать в тайне звонок … даже доступ к информации на компьютере был не у всех, так как многие семьи иммигрантов не имеют такого технологического доступа, который нам был необходим, чтобы пережить пандемию”, – добавила она.
То, как работает система уголовного правосудия, в случаях насилия в семье, особенно в этнических и иммигрантских общинах, начинается со звонка в 911. Затем подается жалоба в полицию, и вмешивается суд, издавая запретительный приказ или обязательное лечение по управлению гневом. Эти меры, которые могут удалить насильника из семьи, не устраняют причины насилия.
Часто, предлагаемое решение состоит в том, чтобы разбить семью, а не в том, чтобы найти путь к примирению, даже если насильникам и жертвам придется разделить опеку над детьми. Не говоря уже о страхе чернокожей матери, что полиция вмешается и убьет ее партнера, или матери-иммигрантки, что кто-то в семье, в конечном итоге, будет депортирован из-за вызова в правоохранительные органы.
“Развод или уход из насильственной ситуации – это не первостепенный выбор”, – сказал Кант, который представлял интересы сотен клиентов, связанных с насилием в семье. “Важно в первую очередь использовать социальную помощь, нежели уголовные системы правосудия.”
Однако, эти ресурсы менее доступны иммигрантам из-за языковых барьеров или культурных нюансов, которые иногда вынуждают жертв оставаться в ситуациях насилия, чтобы избежать “позора семьи”. Потеря рабочих мест во время пандемии также усилила финансовую зависимость партнера-нарушителя в ситуациях, когда пострадавшие от насилия иммигранты не имеют права на получение пособий по безработице.
Социальная проблема
Отец Родригес заплатил реальным тюремным сроком за жестокое обращение со своей семьей, после чего согласился участвовать в процессе реституционного правосудия, который его дочь описала как “жестокий”, полный “откровенных и уязвимых” дискуссий.
“Я узнала, что, как и я, мой папа также боролся с суицидальными мыслями”, – сказала Родригес, для которой эти встречи не только помогли ей выздороветь, но и вдохновили ее возглавить программу профилактики насилия в семье в тюрьме Valley State.
“У общества есть гендерные задачи, и предполагается, что мужчины, как ожидается, будут обеспечивать финансово домашнее хозяйство”, – заметила Родригес. “Никто не говорит о типе давления на чернокожего человека, который, независимо от того, имеет ли он высшее образование и профильную высокую квалификацию, отсеивается примерно из пяти собеседований на работу из-за цвета его кожи… гнев исходит из той травмы, когда тебя угнетают и лишают возможности быть кормильцем в семье”, – добавила она.
Среди латиноамериканцев много поколенческое ожидание того, что мужчина должен быть кормильцем семьи, которая мигрирует сюда в поисках лучшего будущего, также может породить страх неудачи и привести к насильственным импульсам.
“Мы видим насилие в семье, как результат личного опыта, но на самом деле – это социальная и культурная проблема”, – сказала достопочтенная Ализ Мур-Орби, исполнительный директор Калифорнийского Партнерства по Прекращению Насилия в Семье.
“Это говорит о здоровье нашего общества, о разрушенности нашего общества. Травма, которую человек испытывает в результате насилия в семье, сексуального насилия, торговли людьми, жестокого обращения с детьми, – любая из этих травм имеет последствия на всю жизнь.”
В своей более чем 20-летней работе с этими жертвами, Мур-Орби наблюдала, как посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) передается из поколения в поколение, что не позволяет им “жить в полной мере своих человеческих возможностей”.
“Женщины, девочки и те, кто отождествляет себя с женской энергией, всегда наиболее уязвимы”,- сказала Мур-Орби. “Но если мы говорим о здоровой мужественности, как насчет здоровой женственности? Мы все должны быть здоровыми людьми… Как нам изменить парадигму? Когда мы перестанем поклоняться контролю и власти, как единственному верному способу существования, когда мы перестанем поощрять наших детей стремиться к тотальной власти и контролю, тогда мы сможем начать видеть изменения, которые происходят в наших интимных отношениях.”
Для Джерри Телло, основателя и директора по обучению и наращиванию потенциала в сети Compadres, невозможно говорить о насилии в семье, не говоря об угнетении, расизме, белом превосходстве и травме поколений. “Где программы, которые это понимают? Их нет!”
Выросший вместе с семью братьями и сестрами в неблагополучном районе Комптона, штат Калифорния, Телло потерял своего отца-иммигранта из Чиуауа, когда еще был ребенком. Из-за культуры, воспевающей маскулинность, он не стал оплакивал его смерть.
“Я сдерживал горе внутри себя. Я выучил, что для того, чтобы выжить здесь, я не мог позволить себе чувствовать. Любые эмоции делали бы меня уязвимым”, – сказал он. Телло также не знал, как выразить свою боль, когда видел, как многие родители его друзей были заперты и отправлены или даже застрелены. – Я не мог плакать.”
32 года назад вместе с другим коллегой-психологом он основал сеть Compadres для создания кружков исцеления и учебных программ в которых могли бы принять участие маленькие сироты, отцы-подростки с целью объединения семей.
“Мы приняли решение, что первый шаг к исцелению – это исцеление самих себя, мы должны вернуть себе святость и значимость, как мужчины. У нас есть лекарство внутри нас и нашего окружения”, – сказал он. “Внутренний подъем нас – важный аспект этой трансформации”, – заключил он.
